Казарин: «Незламна» против «Битва за Севастополь»
Этот фильм напоминает открытку из прошлого. Причем, из самого недавнего – в котором, как выясняется, можно было снять фильм на деньги Киева и Москвы. Причем фильм о Великой Отечественной. Причем в Крыму. К тому же не просто снять, а еще и возить его затем на кинофорумы в Канны, Берлин и Торонто и показывать там как пример современного российско-украинского кино.
Оказалось, что спустя год после начала войны эту ленту можно с успехом показывать в кинотеатрах обеих стран, пусть и под разными названиями
Более того, оказалось, что спустя год после начала войны эту ленту можно с успехом показывать в кинотеатрах обеих стран, пусть и под разными названиями. В Украине смотрят «Незламну» – историю снайпера Людмилы Павличенко, которую война сломать так и не сумела. В России – «Битву за Севастополь», оборона которого – один из заключительных эпизодов картины. Название картины – элемент маркетинга, для каждой конкретной страны его подбирают отдельно. И тут тоже много всего можно написать. Например, что украинскому зрителю картину подают как личную историю героини, а для российского предпочитают сервировать через имя города, который теперь известен не только своим прошлым, но еще и настоящим.
Но это разночтение названий не главное. Важнее то, что его идут смотреть люди, в тот самый момент, когда между их странами идет война. В Украине его воспринимают как «свое кино», в России – тоже как «свое» и обязательных для таких случаев скандалов с прокатными лицензиями не случилось.
Почему так?
Нет, ну правда. Сами посудите. Начали снимать в конце 2013-го, закончили летом 2014-го. То есть готовили ленту с Майдана до «боинга». Пока шла работа успел сбежать Янукович, ввели войска в Крым, Стрелков из Славянска ушел в Донецк, а Донбасс стал напоминать Боснию. Первый канал уже рассказал про фашистов и распятого мальчика, мы запомнили, что Айдар – это не река, а батальон, а от слов про радиоактивный пепел уже перестали вздрагивать. А фильм тем временем продолжали монтировать.
И монтировали целый год. Где-то за окнами студии были Иловайск и Дебальцево, падал вертолет Кульчицкого и выгружались танкисты из Бурятии, вводили санкции и игнорировали Путина в Брисбене. То есть трещина между Украиной и Россией уходила вглубь, «общего» оставалось все меньше, «разного» становилось все больше, но наступил апрель 2015-го, и обе страны смотрят одну и ту же киноленту и голосуют в ее пользу гривнами и рублями.
Разве такое возможно? Оказалось, что да.
То есть можно взять Великую Отечественную, которая для России выполняет роль гражданской религии, а в Украине воспринимается как часть Второй мировой. Снять об этой войне кино. Не вставлять туда Сталина, Берию, коллаборационистов, националистов, хороших чекистов, плохих чекистов, духовные скрепы, зато вставить обычных людей, их эмоции и показать на большом экране. И будут смотреть.
И я сейчас не возьмусь говорить о художественной ценности фильма. На IMDB у него хороший рейтинг, но это может быть связано с тем, что зритель у нас благодарный и тема благодарная. Хорошие фильмы как хорошая литература – их не смотрят, а пересматривают. И поэтому рейтинг, конечно, важен, но точки над i будет расставлять время.
Тема той Войны – она ведь теперь для России уже не история, а символ веры
А сказать я все же хотел о другом. Тема той Войны – она ведь теперь для России уже не история, а символ веры. Идеальный маркер для того, чтобы отделять своих и чужих. И вот уже московская прокуратура воюет против «Детского мира на Лубянке», который продавал фигурки солдатиков в немецкой форме. А добровольцы на Донбассе воюют против «фашистов», «хунты» и «карателей» – словарик человека, который претендует на статус патриота, на 90% состоит из терминологии Великой Отечественной. И тут внезапно оказывается, что эти самые «фашисты» смотрят те же фильмы, что и «антифашисты».
И как «русскому миру» с этим жить?
Ведь если для украинцев Людмила Павличенко – «своя», то они не совсем «фашисты». Или даже совсем не фашисты. И словарик этот – который из Великой Отечественной – он ведь совсем не о них, оказывается. И современная война совсем не продолжение той старой. И если Россия и Украина в равной степени готовы быть наследниками той войны – то о чем вообще тогда нынешняя?
России было бы проще, если бы Мединский этот фильм запретил
Если не отношение к войне роет окопы на Донбассе – то что? Для кого и зачем нужен радиоактивный пепел? И как быть с Вакарчуком, песни которого звучат в фильме, а чуть раньше звучали на Майдане? А может политика Москвы по отношению к Украине перекликается с той частью истории Великой Отечественной, которой принято не гордиться, а стыдиться?
Если Москва хочет защищать историю, то как быть с тем, что по ту сторону окопов эту историю считают частью своей? С кем тогда воевать? С солдатиками из «детского мира»?
По-моему, России было бы проще, если бы Мединский этот фильм запретил.
Взгляды, высказанные в рубрике «Мнение», передают точку зрения самих авторов и не всегда отражают позицию редакции
