С 4-го июня вступил в силу запрет российского кино. Согласно ему, 162 фильмам и сериалам, которые были выпущены нашим северо-восточным соседом, закрыт путь в отечественные кинотеатры и на телеэкраны. О том, каких лент касается этот запрет, и какие фильмы придут на место российского контента, рассказывает председатель Государственного агентства по вопросам кино Филипп Ильенко.

После того, как с украинских экранов исчезли российские фильмы, в репертуаре кинотеатров и в программах телеканалов появился определенный вакуум. Чем он будет компенсироваться?

Сначала будет некий переходный период. Отдельные каналы ранее уже закупили немало российского контента, не зная, что будет такой запрет. И теперь у них возникли коммерческие риски. Телеканалы теперь вынуждены менять программную политику и убирать контент, к которому привык зритель. Они начнут активно закупать иностранное кино. Говорить о том, чтобы именно украинские фильмы заняли место российских - еще рано. Хотя ряд отечественных телеканалов уже начал производство собственного контента, увидеть который можно будет, пожалуй, уже с осени.

Какие сериалы придут на место российских?

Точно сказать не могу. Но знаю, что среди украинцев зрителей пользуются спросом турецкие сериалы. Также наш зритель любит классические американские и британские фильмы.

Запрет на российские ленты вступает в силу только сейчас. Однако война с нашим северо-восточным соседом продолжается уже больше года. Почему запрет утверждался так долго?

Как только я пришел на пост главы Госкино (август 2014 года - А. Ф.), то сразу принял несколько решений о запрете одиозных фильмов. Наши действия были быстрыми и решительными. За действия других лиц я отвечать не могу. Этот процесс зависел от воли далеко не одного человека.

Не бывает правил без исключений. Существует много российских фильмов, которые не пропагандируют вредные для Украины идеи: «Левиафан», «Класс коррекции», «Дурак» и многие другие. Что будет с такими лентами?

Согласно нормам закона, если они произведены после 1 января 2014 года и не содержат пропаганды спецслужб и силовых структур страны-агрессора, дискриминации по национальному признаку и т.д., то они могут свободно демонстрироваться на экранах кинотеатров.

В свою очередь на телеэкранах они демонстрироваться не будут. Если же это фильмы, выпущенные до 1 января 2014 года, к которым наши эксперты не имеют никаких претензий, то они могут демонстрироваться и на телевидении и в кинотеатрах.

В течение последних лет наиболее высокие сборы в кинотеатрах показали именно те украинские фильмы, которые были сняты в копродукции с Россией: «Незламна», «Вий», франшиза «Любовь в большом городе» и др. Сейчас кинематографическое сотрудничество с нашим северо-восточным соседом прекратилось. Будет ли Украина налаживать копродукцию с другой столь же сильной в кинематографическом плане страной?

Пока идет война - никаких копродукционных проектов с Россией мы финансировать не будем. Этот феномен, о котором вы говорите – следствие глубокой провинциальности и постколониального синдрома. Его можно преодолеть, создав конкурентоспособный контент. Этот путь нельзя пройти за один день.

Наш провинциализм в культурном плане проявляется в комплексе неполноценности, в отсутствии национальной самоидентификации, в том, что национальную культуру и язык мы отодвигаем на обочину. Все это мы переживали в годы независимости. А сегодня мы очень быстрыми темпами это меняем.

Сейчас нашим творцам необходимо продемонстрировать высокий художественный уровень, чтобы убедить, прежде всего, самих себя, что мы можем делать проекты мирового уровня. И надо не просто передирать уже существующие клише с зарубежных фильмов, а создавать что-то свое. Это необходимо, чтобы определить свою идентификацию. Никому не интересно общаться с симулякром или копией...

Очень часто наши теоретики и практики культурного дискурса говорят, что разговор о патриотизме и идентификации в культуре - противоречит современным ценностям. Однако мы все можем легко отличить, скажем, французское кино от японского. Например, трудно перепутать Куросаву с Годаром. И здесь проблема в том, чтобы понять, что мы самодостаточны в культурном плане.