О ней практически ничего не было известно. «Женщина-тайна» — так уже давно ее называют. И с этим не поспоришь.

По части загадочности этой красивейшей актрисе, пожалуй, равных нет — она может обнажиться на откровенной фотосессии для мужского глянца, но в интервью — сплошные барьеры и многоточия. Особенно на тему личной жизни. Три брака, три развода, длительный союз и трагическая потеря любимого мужчины… О своем непростом, порой драматичном прошлом Крюкова не говорит категорически, как, впрочем, и о позитивном настоящем. Сегодня она снова замужем и, глядя на Евгению, не возникает сомнений, что она очень счастлива. Новая страница появилась и в ее творческой биографии. Недавно в Театре им. Моссовета, где актриса служит уже семнадцатый год, вышел спектакль «Циники» по известному роману Анатолия Мариенгофа. У Крюковой снова главная роль. Она сыграла героиню с изломанной судьбой, роковую красавицу Серебряного века, которая не видит смысла жить дальше.

Интервью Евгения назначила сразу после фотосъемки. Во время разговора была очень разной. То недоступной и отстраненной дивой, то самоироничной, с озорной, ускользающей улыбкой, а то вдруг мягкой и, кажется, искренней.

— Евгения, у вас шесть лет не было премьер в театре, вы почти не снимались. Почему?

— Во-первых, я берусь только за ту работу, которая мне интересна. Зато уж если иду в это плавание, то иду. Но ничего достойного внимания, кроме картины «Гамлет», которая по разным причинам не вышла на экраны (Крюкова играла там Гертруду. — Ред.), в тот период не было. Во-вторых, у меня родился ребенок, и ощутимые силы были отданы ему.

— И никакого страха невостребованности вы не испытывали?

— Нет. Однажды мы с одним известным артистом возвращались на поезде со съемок из Санкт-Петербурга. Я дремала, понимая, что с утра у меня репетиция и надо быть в форме, он же спать не мог. Ложился, тут же вскакивал, куда-то звонил, ходил курить, без конца листал свой ежедневник, ужасался, что завтра у него вылет на гастроли в Душанбе, потом сразу перелет в Киев, где он снимается, а параллельно спектакли в Москве, и так беспрерывно. Я говорю: «Это же невозможно выдержать, ты сломаешься!» На что человек ответил: «Знаешь, если я сижу дома и мне два дня по работе никто не звонит, у меня начинается дикая паника». Я очень рада, что у меня такого отношения к профессии нет. Она не является для меня смыслом жизни, хотя и неотъемлемая ее часть. И пусть у меня более двух лет не было съемок, зато я успела позаниматься семьей, домом, научилась кататься на сноуборде, надышалась свежим воздухом. Правильно сказано: «Время разбрасывать камни, время собирать камни».

— А то, что юные актрисы наступают, оттирают плечом, не обидно?

— Как-то в интервью Анастасии Вертинской я прочла: «Ну, старуху-процентщицу я успею сыграть. Из молодых ее точно никто не сыграет». У меня такая же позиция — у юных своя ниша, у меня — своя. Мое от меня никуда не денется. Когда в прошлом году в мини-сериале «Бабушка на сносях» мне предложили роль той самой бабушки, я была просто счастлива. Замечательная история, где наконец-то мне не надо было тянуть шею, чтобы в кадре, не дай бог, не мелькнула морщинка. Я имела право делать перед камерой все, что угодно!

— Тем не менее в новом спектакле «Циники» вы опять играете молодую роковую красавицу, да и вас саму не раз называли роковой. Ощущаете себя ею?

— Конечно. Я каждое утро подхожу к зеркалу и говорю себе: «Евгения Владиславовна, вы не забыли, что вы роковая женщина?» И несу это весь день. (Улыбается.) На самом деле я не понимаю, когда обо мне говорят «роковая женщина» или «секс-символ». Скорее это созданные моими ролями стереотипы. Что ж, не буду их разрушать. Только я абсолютно другая. Возле входной двери у нас вбит гвоздик, на котором я оставляю свою корону. И дома я обычный человек, не хожу на высоких каблуках и в боа, у меня даже тапочек с пушком нет. Я ношу валенки в горошек.

— И бытом занимаетесь?

— В глобальном смысле не занимаюсь, конечно, у нас есть люди, которые мне в этом помогают. Но вымыть несколько тарелок, оставшихся после ужина, для меня не проблема. Люблю готовить что-то для домашних. В течение вечера к нам нередко заезжают разные гости, мне нравится их угощать. Но ближе мне какие-то прикладные занятия. До сих пор продолжаю обустраивать дом, потому что никто не сделает именно так, как мне нужно. Я придумала, что внутри все белого цвета. Как-то купила шкаф — имитацию старого голландского шкафа. Он хоть и белый, но сделан так, что краска будто облезла, и сам он весь рассохся, вот-вот развалится. Рабочие смотрели, смотрели на это «безобразие», а потом сочувственно предложили: «Давайте, мы вам шкаф покрасим? Бесплатно». Еще я покупала белорусскую дубовую мебель, такую добротную, мореную, под лаком. Покупала и приговаривала: «Так-так, посмотрим, что из этого выйдет…» А дальше с нее сняли лак и морилку, ошкурили, выкрасили в белый цвет, и потом я сама втирала в углы «грязь» и маленькой бормашинкой делала дырочки — будто жучок прогрыз, чтобы новую мебель состарить. Все это так увлекательно! Мне дома никогда не бывает скучно.

— А вот Ольге — вашей героине из «Циников» — и скучно, и в любви она несчастлива. А вы знаете, что такое счастливая любовь?

— Мне кажется, что знаю. И с фразой из нашего спектакля о том, что «счастливая любовь важнее социалистической революции», абсолютно согласна. Любовь вообще важнее всего. Сейчас все читают роман «Любовь живет три года». Три года?! Это как-то потребительски, я этого не понимаю. Да, любовь трудно сберечь, это колоссальная обоюдная работа двоих. Но все мы живем ради этого, наверное.

— Сегодня вы счастливы в любви?

— Счастлива.

— Писали, что, вновь выйдя замуж, вы стали другим человеком — более легким и улыбчивым. Почему?

— Я ведь уже сказала, что живу в любви. А человек, живущий в любви, чаще улыбается, даже без повода. Ну и, наверное, потому, что груз ответственности упал.

— Вам важно, чтобы близкий мужчина был сильнее вас морально?

— Раньше в интервью я не раз говорила, что я сильная. И вот однажды в театре приятель-актер мне сказал: «Какая же ты дура! Не понимаешь, что ли, что женщина не должна быть сильной, а ты кричишь об этом на каждом углу». И я задумалась: а ведь и правда, не такая уж я и сильная, это просто прикрытие, самообман в тяжелый жизненный период, когда надо как-то выстоять. Сейчас я убеждена: женщина не должна принимать мужских решений. Это должен делать мужчина. И в этом смысле мне очень повезло.

— В «Циниках» у вашей героини много поклонников, они разного возраста, разного социального статуса, но ни с кем она не находит гармонии. А вы как считаете, возраст и статус для счастливых отношений имеют значение?

— Тут все очень индивидуально. Известно немало прочных союзов, где мужчина намного старше. Но все же я думаю, что схожий возраст и равенство поколений помогают мужчине и женщине смотреть не только друг на друга, но и в одну сторону. Если им нравится одна и та же музыка, одни и те же фильмы, одни и те же книги, то интересно все это потом обсуждать. Им есть что вспомнить из детства и юности, какие-то шуточки, песенки, школьные анекдоты, да просто какая жизнь была в то время — общее прошлое объединяет. А статус… Это абсолютно придуманная вещь. Важно, чтобы человек был твой.

— Чужое счастье, успех, красота нередко вызывают зависть. Вы с этим сталкивались?

— Да, и довольно часто. Однажды меня пригласили на главную роль в другой театр. Но меня в этом театре не принимали абсолютно. И на самом выпуске спектакля мне стали каждый день прокалывать шины. Просто каждый день! Я уж и подальше от театра машину ставила, и во дворах ее прятала, все равно — выхожу, а два колеса проколоты. А накануне премьеры мне зачем-то еще и постирали новое сценическое платье, которое село на два размера. Наверное, это была зависть, потому что плохо относиться ко мне было не за что, я никого не обидела, грубого слова никому не сказала. Защита от зависти только одна — не вникать в нее, не погружаться, не начинать страдать по этому поводу. Сказать себе: «Да, неприятно…» — и забыть.

— Периодически вы живете в Европе. Что вам там больше всего нравится?

— В каждой стране — свое. Вот в Италии — Венеция. Такое ощущение, что вокруг постоянно парят музы, то и дело задевая тебя крылом. Сразу хочется работать, что-то придумывать. А в Австрии мне больше всего нравится путешествовать в горах. Безумно красивые ландшафты, изрезанные чистейшими речками, непуганые дикие животные, которые выходят прямо на дорогу. Я сама однажды видела целую семью оленей, которая стояла на обочине, пережидая, пока проедет машина. А у подножия гор — яблоневые сады, из которых так и хочется натырить яблок, что я иногда и делала. Ну а в Швейцарии мне очень нравятся коровы. (Улыбается.) У них такие умиротворенные «лица», потому что гуляют они по прекрасным лугам, жуют сочную зеленую травку. Правда, мне в Швейцарии совершенно нечем заняться, кроме как дышать свежим воздухом. Но детям это полезно.

— Ваша дочь Дуня старше брата на семь лет. Они ладят?

— Несмотря на большую разницу в возрасте, они очень дружны. То носятся по дому, играя вместе, привязывают себе хвосты, изображают зверей, то у них общая тайна. Хотя соперничество тоже иногда возникает. Дуня однажды сказала: «Мама, а ведь ему ты больше, чем мне, сказок читаешь!» «Нет, — говорю, — не больше, ты же маленькой была одна, и все только для тебя одной делалось». Удивительно, но трехлетний сын уже ведет себя как настоящий мужчина. Заступается, если я отчитываю за что-то дочку: «Мама, не надо ругать Дуню!», а когда к ней приходят подружки, он просто расцветает.

— Вы строгая мать?

— Я не из тех, кто своих детей только и гладит по головке. Недавно Дуня скрыла несколько своих плохих оценок и надеялась, что я этого не замечу. Чем очень меня расстроила, даже внутренне вывела из себя. Я пыталась с ней поговорить, но будто натыкалась на стену, она не шла на диалог, не готова была меня слышать. И было ясно, что чем больше я ей выговариваю, тем сильнее она закрывается. Дело-то даже не в двойках, а в невероятном упорстве, с которым ребенок пытался идти неверным путем. Значит, надо не ругать, решила я, а действовать как-то по-иному, чтобы развернуть ребенка к себе лицом. И постепенно нашла правильные слова.

— А что с вашим замечательным увлечением — изготовлением кукол?

— Наверное, наигралась. Хотя, если есть повод, иногда делаю их до сих пор. Например, не так давно, проходил благотворительный аукцион, для которого актеры делали мишек. Я придумала сшить не просто плюшевого мишку, а мальчика в карнавальном костюме медведя, в шапке с ушками на голове. Он почему-то вышел грустный, с надутыми губами. Эту мою куклу купили за очень приличную сумму — 25 тысяч долларов, а все средства от аукциона пошли на помощь детям, больным лейкемией.

— Что сегодня вас больше всего огорчает?

— То, что неспокойно вокруг, даже опасно. Я помню, как в детстве мы гуляли на улице с утра до вечера. Мобильных не было, но никто из родителей не волновался, потому что было совсем не страшно. А сейчас мои дети выходят за пределы территории нашего дома только в сопровождении. И даже если они во дворе, то я стараюсь все время их видеть. Жаль, что настало такое время. Я очень люблю нашу страну, очень люблю Москву, но вот эта постоянная тревога меня просто разрушает. Мечтаю, чтобы в нашей стране стало спокойно.

— А как женщина, о чем вы мечтаете?

— О том, чтобы всегда хотелось идти домой. Например, как сейчас. Моя Ольга в «Циниках» говорит, что «уже ради одних шоколадных конфет стоит жить на свете». У меня причин, по которым стоит жить, гораздо больше.